Presidentes de los países de Asia Central en la reunión consultiva regional en Taskent, Uzbekistán, 2019. Foto tomada del sitio web del presidente de Uzbekistán.

El 9 de julio, el actual presidente de Uzbekistán, Shavkat Mirziyoyev, ganó las elecciones presidenciales anticipadas, que originalmente estaban programadas para 2026. Obtuvo el 87% de los votos. Permanecerá en el cargo hasta 2030 con la posibilidad de postular para otro mandato de siete años. El 30 de abril, en Uzbekistán hubo un referéndum constitucional, cuyos resultados anularon los dos mandatos anteriores de Mirziyoyev y le permitieron postular nuevamente bajo la nueva constitución. En Uzbekistán, donde las manipulaciones políticas no encuentran resistencia, Mirziyoyev parece tener todo bajo control.

Retrato de Yuriy Sarukhanyan. Uso autorizado.

Junto a su reciente logro interno de asegurar su control en el poder, están los antiguos desafíos en la política exterior de Uzbekistán, que en gran medida no se ven afectados por los esfuerzos diplomáticos de Mirziyoyev. El deterioro de la situación en Afganistán, la prolongada guerra en Ucrania y la creciente lucha por el poder entre las potencias regionales y globales en Asia Central son solo algunos de los problemas que no desaparecieron después de la reelección de Mirziyoyev y que continuaron aumentando en escala y cantidad.

Global Voices conversó con Yuriy Sarukhanyan, experto en relaciones internacionales de Uzbekistán, para discutir los desafíos de política exterior del país. Yuriy es autor del canal analítico de Telegram «Seriya penalti» (Serie de penales) y coanfitrión del pódcast de YouTube «Spornye voprosy» (Cuestiones controversiales). Ambas fuentes se enfocan en la política nacional y exterior de Uzbekistán. La entrevista ha sido editada de manera en aras de la brevedad y la claridad.

Nurbek Bekmurzaev (NB): ¿Cómo ha cambiado la política exterior de Uzbekistán desde que Mirziyoyev llegó al poder en 2016? ¿Cuáles son sus logros o deficiencias en política exterior en los últimos siete años?

Юрий Саруханян (ЮС): Внешнеполитический курс Узбекистана не изменился кардинально с приходом к власти Шавката Мирзиёева. Ключевые направления и принципы узбекской дипломатии остались теми же, что были при Каримове. Узбекистан остаётся приверженцем т.н. многовекторности. При этом, он продолжает с настороженностью относиться к странам Запада, держа в уме разногласия по вопросам прав человека, обеспечения демократии и сменяемости власти, и чувствует себя комфортнее в компании с более авторитарными режимами, такими как Россия, Китая, Турция. 

В целом, Мирзиёев придал новый импульс тому, что было задекларировано в каримовский период, но заглохло в последние годы его правления. Узбекистан активнее участвует в различных макрорегиональных и международных платформах. Так страна присоединилась к Тюркоязычному союзу, ведёт активные переговоры по вступлению в ВТО и даже чуть не стала членом ЕАЭС. Ташкент стал инициатором возобновления диалога в рамках центральноазиатской пятёрки и даже идёт на уступки в решении спорных вопросов. Узбекистан активно вовлечён в афганскую повестку, а также стремится наладить контакты с движением Талибан.  

При этом эффективности узбекской дипломатии мешает чрезмерная декларативность, когда проведение конференций по какой-то проблеме и подписание ни к чему не обязывающих совместных заявлений представляются общественности как фактические достижения. Кроме того, Ташкент занимает слишком оборонительную позицию в процессе отстаивания национальных интересов.

Наконец, пресловутая многовекторность пока сводится к попытке усидеть на двух стульях (если речь идёт об агрессии России против Украины) или поиску альтернативных внешних сил (например, Турция), которые могли бы балансировать влияние традиционных внешних игроков. Стратегия же по консолидации внешнеполитических действий центральноазиатской пятёрки в противостоянии внешнему влиянию пока на повестке дня отсутствует. 

Yuriy Sarukhanyan (YS): Desde que Mirziyoyev llegó al poder, la política exterior de Uzbekistán no ha sufrido cambios drásticos. Las direcciones y principios clave siguieron tal y como estaban con Karimov. Uzbekistán todavía es partidario de la política exterior de múltiples vectores. Sigue siendo cauteloso respecto a los países occidentales y se siente más cómodo en compañía de regímenes autoritarios como Rusia, China y Turquía.

Mirziyoyev dio un nuevo impulso a lo que se declaró durante el período de Karimov, pero se debilitó en los últimos años de su mandato. Uzbekistán está participando más activamente en diversas plataformas regionales e internacionales. El país se unió a la Organización de Estados Túrquicos, y está negociando el ingreso a la Organización Mundial del Comercio. Tashkent reanudó el diálogo en el marco de los Cinco de Asia Central, e incluso hizo concesiones en la resolución de cuestiones controversiales. Uzbekistán participa de manera activa en la agenda afgana y busca establecer contactos con los talibanes.

La efictividad de la diplomacia uzbeka se ve obstaculizada por pretensiones excesivas: las conferencias y la firma de declaraciones conjuntas no vinculantes se presentan como logros. Además, Taskent es demasiado cauteloso al defender los intereses nacionales. Finalmente, la política exterior de múltiples vectores hasta ahora se reduce a un intento de estar en dos frentes o en la búsqueda de fuerzas externas alternativas que puedan equilibrar la influencia de los actores externos tradicionales. La estrategia para consolidar las acciones de política exterior de los Cinco de Asia Central en oposición a la influencia externa aún no está en la agenda.

NB: ¿Qué papel jugaron los temas de política exterior en la reciente campaña presidencial de Mirziyoyev? En particular, ¿la guerra en Ucrania fue la justificación para convocar a elecciones anticipadas?

ЮС: В Узбекистане акцент в предвыборной компании делается именно на внутреннюю политику и внутренние проблемы. Внешняя политика же не занимает центральную роль в общественных дискуссиях страны, и используют её в предвыборной компании, постольку-поскольку. Не более.

Соответственно, сама по себе война в Украине не занимала центральное место президентской кампании. Однако, для легитимизации процесса обнуления активно использовалось т.н. «сложная международная обстановка», которую эта война вызвала.

Подобная тактика не нова для узбекского политического истеблишмента. Каримовские обнуления так же рационализировались сложной международной обстановкой. Всякий раз власть находила тот или иной внешний фактор, чтобы сказать «в такой сложной международной обстановке нам нужна стабильность».

Ясно то, что от исхода агрессии России против Украины зависит баланс сил в постсоветском пространстве. Возможно, этим и обусловлено решение «пожертвовать» лишними тремя годами, оставшимися до 2026 года, чтобы закрепить более-менее устойчивый статус-кво в стране.

YS: En Uzbekistán, el énfasis en las campañas electorales se centra en la política y los problemas internos. La política exterior no ocupa un papel central en las discusiones públicas del país y se utiliza de manera limitada en la campaña electoral.

En consecuencia, la guerra en Ucrania en sí misma no estuvo en el centro de la última campaña presidencial. Sin embargo, para legitimar la postulación para un mandato adicional, se utilizó el discurso del «entorno internacional difícil». Tales tácticas no son nuevas para el establecimiento político uzbeko. Las anulaciones de Karimov también se racionalizaron en base a la compleja situación internacional.

Está claro que el equilibrio de poder en el espacio postsoviético depende del resultado de la agresión de Rusia contra Ucrania. Quizás esta fue la razón detrás de la decisión de «sacrificar» los tres años adicionales restantes hasta 2026 para consolidar una situación estable.

NB: ¿Cómo afecta la creciente presencia de China en Uzbekistán al régimen de Mirziyoyev y a su capacidad para maniobrar entre las diferentes potencias activas en Asia Central?

ЮС: У узбекской и китайской политических элит всегда были подчёркнуто хорошие отношения. Ташкент открыто поддерживает политику одного Китая и прокитайскую позицию в отношении Тайваня и подчёркнуто молчит по поводу проблем уйгур.

Особые отношения демонстрирует и тот факт, что в общественно-политическом дискурсе Узбекистана (по крайней мере в его медийной части) отсутствует обсуждение потенциальных угроз со стороны растущей мощи Китая. Об угрозах, которые может таить в себе растущие амбиции обнулившегося китайского руководства, не говорит практически никто.

Агрессия России против Украины позволяет Китаю пересмотреть своё позиционирование в Центральной Азии. Ташкент и остальные региональный столицы осознают непредсказуемость кремлёвского режима и экономические последствия, с которыми ему предстоит столкнуться из-за санкций. Поэтому они пытаются найти в лице Китая нового «патрона», который сможет гарантировать безопасность (в том числе и от потенциальной агрессии со стороны Москвы), а также содействовать в реализации различных инфраструктурных и экономических проектов. Об этом, кстати, и говорили на проведённом в этом году первом саммите ЦА-Китай.

YS: Siempre ha habido una buena relación entre las élites políticas de Uzbekistán y China. Taskent apoya abiertamente la política de una sola China y la posición prochina hacia Taiwán, y guarda un silencio enfático sobre los problemas de los uigures.

También demuestra una relación especial el hecho de que en el discurso sociopolítico de Uzbekistán no se discute sobre las posibles amenazas que pueda representar el crecimiento del poder de China. Prácticamente nadie habla de las amenazas que pueden suponer las crecientes ambiciones de la dirigencia china, que recientemente eliminó los límites a sus mandatos presidenciales.

La agresión de Rusia contra Ucrania permite a China reconsiderar su posicionamiento en Asia Central. Tashkent y otros estados de Asia Central son conscientes de la imprevisibilidad del régimen del Kremlin y las consecuencias económicas que enfrentará debido a las sanciones. Por lo tanto, están tratando de encontrar en China un nuevo «patrocinador» que les garantice seguridad y los pueda ayudar en la implementación de diversos proyectos económicos y de infraestructura. Curiosamente, este tema se discutió en la primera cumbre de Asia Central y China celebrada este año.

NB: ¿Qué desafíos de política exterior enfrentará Mirziyoyev en los próximos siete años de su presidencia? ¿Cuáles son los más urgentes? ¿Y lo más difícil?

Безусловно, война в Украине является наиболее серьёзным внешнеполитическим вызовом для Узбекистана в ближайшие годы. Во-первых, в случае победы Кремля в 2022 году, Ташкент и другие страны постсоветского пространства столкнулись бы с беспрецедентным давлением по вовлечению в различные геополитические инициативы Путина. Во-вторых, чем дольше идёт война, тем с большим давлением будет сталкиваться Узбекистан. Жёсткий контроль над санкционным режимом и пресечение попыток помочь России его обойти, могут рано или поздно стать серьёзной проблемой для пытающегося не злить бывшую метрополию Ташкента, и власти страны придётся выбрать конкретную сторону.

Ещё одним потенциальным вызовом для узбекской дипломатии будут растущие амбиции Китая. Серьёзные опасения вызывает состоявшееся недавно обнуление сроков Си. Как известно, обнуляющаяся политическая элита становится крайне непредсказуемой. Но очевидно, что Си обнуляется для того, чтобы реализовать свои внешнеполитические амбиции. Многое будет зависеть от того, какие именно инструменты задействует Пекин в реализации своих планов. Однако, уже сейчас по реакции (а точнее по её отсутствию) не недавнее скандальное заявление посла Китая во Франции, подвергшего сомнению легитимность суверенитета постсоветских стран заметно, что Узбекистан и в данном направлении будет исходить из принципа «Лишь бы не злить никого».

Развитие ситуации в Афганистане будет также одним из серьёзных вызовов. В своих попытках быть хорошим для всех, Ташкент порой позволяет Талибану слишком много. Поэтому в ближайшей перспективе будет важно следующее. Насколько эффективно узбекская дипломатия сможет обеспечить гарантии безопасности на узбекско-афганской и центральноазиатско-афганской границах. Сумеет ли Ташкент противостоять военным провокациям Талибана, попыткам заблокировать инфраструктурные проекты, выгодные Узбекистану, или наоборот, реализовать проекты, представляющие собой угрозу для Ташкента. Сумеют ли власти противостоять романтизации талибов внутри.

Наконец, узбекская дипломатия скоро столкнётся с необходимостью предоставить какие-то результаты центральноазиатский политики Ташкента. Этап, на котором все просто радовались тому, что состоялась встреча в формате центральноазиатской пятёрки, остаётся в прошлом. Наступает время, когда региональное сотрудничество должно делать шаг в сторону каких-либо конкретных проектов. Иначе региональный формат сотрудничества снова может заглохнуть и повлечь за собой новый этап фрагментации Центральной Азии. Для Узбекистана это будет непростым испытанием.

YS: En primer lugar, es indudable que la guerra en Ucrania es el mkayor desafío de política exterior. En caso de una victoria rusa, Uzbekistán enfrentaría una presión sin precedentes para participar en las iniciativas geopolíticas de Putin. En segundo lugar, mientras más tiempo dure la guerra, más presión enfrentará Uzbekistán. El estricto control sobre el régimen de sanciones y la represión a los intentos de ayudar a Rusia a eludirlo, tarde o temprano pueden convertirse en un problema serio al tratar de no enfurecer al Kremlin, y las autoridades del país se verán obligadas a elegir un bando en la guerra.

Otro desafío potencial será el crecimiento de las ambiciones de China. Las preocupaciones serias surgen debido a la reciente eliminación de los límites de mandato presidencial en dicho país. Claro está que Xi eliminó los límites de mandato para permanecer en el poder y satisfacer sus ambiciones de política exterior. Mucho dependerá de las herramientas que Pekín utilice para implementar sus planes. Sin embargo, ante la falta de reacción por la reciente declaración escandalosa del embajador chino sobre la soberanía de los Estados postsoviéticos, es evidente que Uzbekistán procederá en silencio en su intento de no enfurecer a nadie.

La situación en Afganistán también será un desafío importante. En sus intentos de ser amable con todos, Taskent a veces les da demasiados permisos a los talibanes. Por lo tanto, será importante seguir las respuestas a estas preguntas: . ¿Qué tan efectiva puede ser la diplomacia uzbeka en garantizar la seguridad en las fronteras entre Uzbekistán y Afganistán, así como en Asia Central y Afganistán? ¿Podrá Taskent resistir las provocaciones militares de los talibanes, los intentos de bloquear proyectos de infraestructura beneficiosos para Uzbekistán o, por el contrario, implementar proyectos que representen una amenaza para Taskent? ¿Podrán las autoridades resistir la romantización de los talibanes dentro de Uzbekistán?

Por último, la diplomacia uzbeka pronto enfrentará la necesidad de presentar resultados de la política de Taskent hacia Asia Central. La etapa en la que todos simplemente se alegraban de que las reuniones se hicieran en el formato de los Cinco de Asia Central ha quedado atrás. Se acerca el momento en que la cooperación regional debe avanzar hacia proyectos concretos. De lo contrario, el formato regional de cooperación podría detenerse de nuevo y conducir a una nueva etapa de fragmentación en Asia Central. Para Uzbekistán, esta no será una prueba fácil.